Гарри Гаррисон - Возвращение [= Возвращение к звёздам; Звёзды; К звёздам]

— Сначала поешь, знакомиться будем потом. Тебе как яйца подать?

— На тарелке.

— Умница, правильно думаешь. Тут немножко мацой брей, попробуй. Это тебя познакомит с хорошей еврейской кухней, если до сих пор не имел такого удовольствия.

Юноша с девушкой помахали на прощание и выскользнули из кухни, не дожидаясь, когда их представят. Ян догадался, что здесь, в самом сердце секретной службы, лишний обмен именами ни к чему. Двора поставила еду на стол и села напротив Яна. Ела она с таким же аппетитом, что и он. Они болтали о вещах совершенно несущественных, легко и весело. Они уже заканчивали завтрак, когда в кухню вбежала все та же девушка; только улыбка у нее исчезла.

— Бен-Хаим зовет вас обоих, немедленно. Беда! Ужасная беда.

Беда висела в воздухе. Бен-Хаим, устало ссутулившись, сидел в том же кресле, где они его оставили накануне; быть может, так и не вставал с тех пор. Он сосал давным-давно остывшую трубку и, казалось, даже не замечал этого.

— Похоже, что Тергуд-Смит начал давить. Мне надо было сразу догадаться, что он не ограничится только просьбой о содействии. Слишком это на него не похоже.

— Что случилось? — спросила Двора.

— Аресты. По всему миру, во всех странах. Сообщения еще поступают. Они говорят, что это просто превентивные аресты. В связи с чрезвычайным положением. Все наши люди. Деловые представители, торговые миссии… Даже тайные агенты, о которых мы и понятия не имели, что они раскрыты. Две тысячи человек, может быть, даже больше.

— Давит, — сказал Ян. — Гайки закручивает. Вы представляете, что он еще может сделать?

— Ну что он еще может сделать? Он пересажал несколько тысяч наших граждан — это все, кто легально или нелегально находился за пределами Израиля и дружественных стран. Больше ему хватать некого.

— А я уверен, что он затевает что-то еще. Я достаточно изучил его повадки. Это только начало.

К сожалению, Ян оказался прав. Не прошло и часа, как все телевизионные программы на всех ста двенадцати каналах были прерваны объявлением экстренного выпуска новостей. По всем каналам будет передаваться обращение президента ООН, доктора Бал-Рам-Маханта. Очень почетный пост — но и только. Вся деятельность президента обычно сводится к открытию и закрытию сессий ООН. Однако иногда он выступал и с обращениями особой важности, такими, как на сей раз. Военный духовой оркестр играл патриотические марши — а мир смотрел и ждал. Потом оркестр на экранах растаял, и появился доктор Махант. Он кивнул невидимой аудитории и заговорил, как всегда, пискляво:

— Граждане мира! Мы ведем войну, навязанную нам анархиствующими элементами, которым удалось временно подчинить себе массу лояльных граждан на планетах великого Земного Содружества. Но я здесь сейчас не для того, чтобы говорить об этом. О той великой битве, которую ведут наши граждане-солдаты, борясь и побеждая во имя свободы человечества. Я здесь для того, чтобы сообщить вам о еще более страшной угрозе нашей безопасности. Некоторые личности в конклаве Объединенных Наций под названием Израиль постоянно укрывают продовольственные запасы, жизненно необходимые планете, чтобы извлечь из этого выгоду для себя. Грязные спекулянты наживаются на войне. На том, что остальные голодают. Так дальше продолжаться не может, мы этого не допустим. Раз они сами не понимают, что так себя вести нельзя, — мы их заставим понять. Должно свершиться правосудие, чтобы никому не захотелось последовать их примеру.

Доктор Махант тяжело вздохнул: на его плечах лежал груз ответственности за весь мир. Но он смирился с этой ношей и продолжил:

— Сейчас, когда я говорю с вами, наши войска продвигаются в Египет, Иорданию, Сирию и другие страны этого региона, важные в продовольственном отношении. Ни один из вас голодать не будет, я вам обещаю. Поставки продовольствия будут продолжаться, несмотря на ухищрения эгоистичного меньшинства. Мятеж будет подавлен, и мы вместе с вами пойдем к победе.

Президент растаял под аккомпанемент ликующей, заранее записанной овации. Вместо него на экране заплескалось под ветром бело-голубое знамя Земли. Снова грянула медь духового оркестра. Бен-Хаим выключил телевизор.

— Я ничего не понял, — сказал Ян.

— Зато я понял, — ответил Бен-Хаим. — Очень хорошо понял. Вы забываете, что остальной мир вообще не знает о существовании нашего народа. Они будут только счастливы, если все эти страны будут оккупированы, — лишь бы их желудки по-прежнему были полны. Здесь, вокруг нас, подавляющее большинство населения — фермеры. Они свою продукцию реализуют через кооперативы. Это мы их научили удобрять и орошать пустыню и выращивать урожай. И мы же научили их торговать… Но весь экспорт шел через нас, мы его обеспечивали торговым флотом. До сих пор. Теперь вы видите, что он с нами делает? Нас выталкивают отовсюду, загоняют обратно в собственные границы. И то ли еще будет!.. Это все работа Тергуд-Смита. Никого другого не интересует судьба этого крошечного уголка Земли, во всяком случае, сейчас. И вы только полюбуйтесь, до чего же хорошо он историю изучил!.. Как старательно он воскрешает глумливые штампы двадцатого века, антисемитские ярлыки, наверняка позаимствованные еще у средневековой Европы… Спекулянты, наживаются на войне, на голоде!.. Нет, тут все яснее ясного: он нас торопит.

— Да, принуждает к согласию, — кивнул Ян. — Если вы ему не подчинитесь, страна пострадает.

— Мы так или иначе пострадаем. Мы можем только проиграть — или проиграть. Пока крупные мировые державы не обращали на нас внимания, мы еще могли существовать. В том равновесии страха — с нашими несколькими бомбами против их многотысячных арсеналов — мы были такой малостью, что нас и замечать не стоило. Пока мы поддерживали мир на Ближнем Востоке, сидели тихонько в своем регионе и заботились, чтобы у них даже зимой было вдоволь апельсинов и авокадо, — о нас и не вспоминали. А теперь Тергуд-Смит закручивает тиски, и война дает ему прекрасный предлог. Их войска постепенно дойдут до наших границ. Остановить их мы не можем. Они оккупируют все вокруг и захватят наши внешние ракетные установки. А потом смогут спокойно кинуть парочку бомб — или танки пошлют, никакой разницы. Мы в любом случае проиграли.

— И Тергуд-Смит это сделает, — зло сказал Ян. — И даже не из мести за то, что вы отказались ему помочь. Это было бы проявлением хоть каких-то эмоций, а с человеком, способным на эмоции, можно разговаривать, может быть, даже убедить… Но Тергуд-Смит будет продолжать начатое дело методично и хладнокровно, хотя бы рушились все его планы. Если уж он за что-то взялся, то обязательно доведет до конца. И ему нужно, чтобы вы в этом не сомневались.